Иван Шматько: Письма-воспоминания о Керчи ХХ века
Иван Шматько: Письма-воспоминания о Керчи ХХ века
Основателя фабрики звали Константин Иванович Месаксуди (Иваном Константиновичем звали Айвазовского). У него было четыре сына — Григорий, Пётр, Александр, Дмитрий и дочь Надежда.
Когда я поступил на фабрику, в начале июня (5/VI) 1917 года директором был младший сын Дмитрий. В 1918 году в Керчь прибыли остальные братья и сестра. Старший — Григорий — умер ещё до революции.
В мае–июне 1919 г. я лежал в больнице на старой фабрике полтора месяца. В это время весь Крым был занят Красной Армией и фронт находился на Ак-Монайском перешейке. Кстати, о восстании 23 мая 19І9 г. мы в больнице узнали не то на другой, не то на третий день, ночью ничего не слышали.
Когда, я выздоровел и вышел на работу, из всех Месаксуди остался один Дмитрий, самый младший в семье. Женат он не был и семьи не имел. Остальные уехали за границу. Дмитрий был директором фабрики вплоть до ноября 1920 г. и уехал за границу перед занятием Керчи конницей Будённого 16 ноября в 3 ч. дня 1920 г.
Больше никаких известий об их судьбе мне неизвестно.
Табачная фабрика была основана между 1860–1867 гг.18, и фирма называлась «Месаксуди и сын».
Главным действующим лицом, так сказать, был старший сын Григорий, человек с твёрдым характером (судя по рассказам старых рабочих), из того сорта людей, о которых говорят, что «им пальца в рот не клади».
Сам старик его побаивался.
Сведения о начале богатства Месаксуди носят несколько легендарный характер. Говорят, что первоначально он развозил по домам воду (чем, кстати, занимались многие его соотечественники — греки), возможно, он скопил некоторую сумму, но мне кажется, что первоначальным источником была скупка листовых табаков на Кавказе у мелких плантаторов — Сочи, Сухум, Новый Афон, Лазаревская и др., на Черноморском побережье — лучшие табаки в России.
Занимался скупкой старший сын Григорий, на Кавказе же были и табачные склады (помните — я писал, табаки проходили в складах ферментацию, которая длилась три года, после чего табаки приобретали нужный цвет и аромат. Сейчас применяется искусственная ферментация, которая длится всего тридцать дней, вместо трёх лет). Кажется, я повторяюсь, кажется, об этом уже писал.
Точной даты смерти старика Месаксуди я не знаю. Известно, что он умер после 1905 года. Старый рабочий, Григорий Божко, рассказывал мне, что в 1905 г. забастовали все рабочие города — время Всероссийской всеобщей забастовки, в том числе и табачной фабрики. Забастовщики собрались у ворот фабрики на Ленинской (Воронцовской), городовой начал их разгонять. Присутствующий здесь же старик К. И. Месаксуди начал прогонять его, побил палкой: «Анафемаси! Ты куда моих рабоцих забираес?» Анекдот это или правда — не знаю, Божко заверял меня, что это было. А вообще о старике ходило множество забавных анекдотов, старик был оригинал.
Похоронен был старик в ограде Греческой церкви. Ещё после войны я видел возле церкви надгробную плиту с выгравированной на мраморе надписью на греческом языке. Сейчас от неё не осталось и следа. Дату смерти Григория тоже не знаю.
После смерти старика и старшего сына, оставшиеся члены семьи организовали новую фирму «Товарищество таб.абачной фабрики “Наследники К. И. Месаксуди”», выстроили новое здание фабрики по проекту, как говорили, какого-то бельгийского архитектора, и в новое здание фабрика переведена была в 1915 году. Обошлось всё это в 1150000 руб. Вот только не знаю, с оборудованием или без оного. Гильзовые и папиросонабивные машины были отечественные.
Табакокрошильные станки — английские, часть машин картонажного производства были тоже импортные — немецкие.
Все этажи фабрики были оборудованы грузовыми лифтами и раздвижными несгораемыми дверьми, в цехах грузы перевозились на железных ручных тележках на резиновом ходу.
При фабрике был трёхэтажный склад листовых табаков, оборудованный лебёдкой, второй табачный склад находился в 2-х этажном здании у Генуэзского мола. Сейчас здание табачной фабрики, к великому моему сожалению, занимает судоремонтный завод, настроивший на втором этаже бывшего пачечно-укладочного цеха множество курятников-кабинетов. Жалко, что такое здание используется не по назначению, нерационально.
Ну да, это моё личное мнение.
Дома Вы указали совершенно правильно: в доме, где помещается музей, жил Пётр Месаксуди, дом по Ленина, 8 принадлежал Александру Месаксуди, Дмитрий с сестрой жили в двухэтажном особняке на углу Дворянской (Театральная) и Спицынской (Свердлова) улиц недалеко от нынешнего АзЧерНИРО24.
Кстати, фотоснимок этого дома имеется в справочнике «Керчь индустриальная», изданного во второй половине 1932 года. Там же помещены снимки табачной фабрики, завода им. Войкова и др.
Вероятно, это издание у Вас или в музее имеется.
Вот пока всё. О старой Керчи я напишу Вам, как только найдёт вдохновение и несколько уменьшится лень.
Р. S. Гойта Дорофея и его жену я встречал одновременно на фабрике, где они некоторое время работали. Рабочие с некоторой иронией говорили, что они партизанили, но где и когда, ответить не могли.
Кроме табачной фабрики, Месаксуди принадлежала земля в районе Большого Бабчика к северо-западу от Керчи, километрах в 15–20 от города. Землю сдавали в аренду окрестным крестьянам, а также бахчеводам-грекам.