5. Иван Шматько: Письма-воспоминания о Керчи ХХ века
В городе имелся двухэтажный так называемый Английский клуб для привилегированной или интеллигентной части населения. Помещался он в районе нынешнего универмага «Чайка», рядом с пассажем Томазини, примыкавшем к Адмиралтейскому, ныне исчезнувшему переулку, выходившему на рыбную площадь. Адмиралтейство содержало ацетиленовый завод, обслуживавший бакены. Кстати, машинистом на ацетиленовом заводе работал мой двоюродный брат, получавший 50 рублей в месяц. Его семья состояла из жены, двух девочек 6–7 лет, да ещё некоторое время я был его нахлебником.
Клуб приказчиков находился напротив нынешнего медвытрезвителя. В Английском клубе часто устраивались балы-маскарады и тогда в него допускались любые лица в масках.
Зимний театр был на перекрестках нынешних улиц 23 мая и Крупской, бывшей Институтской. Имел партер, три яруса бенуар, бельэтаж, галёрку и амфитеатр. Труппа гастролировала весь зимний сезон вплоть до Масленицы. С наступлением Великого поста закрывался театральный сезон. Театр имел приличную акустику, ставил пьесы А. Островского, мелодрамы.
Летом в театре гастролировали опереточные труппы, иногда даже оперные. Летний театр был в одном из обширных дворов на Николаевской (К. Маркса) улице. Сейчас двор застроен. Кинотеатры (электротеатры) «Гранд Вио» Гина, «Колизей» Д. Стави, «Мир иллюзий», «Уголок» в пассаже Букзиля, киноустановка в чайной Шейвака.
На Старом базаре стояло деревянное здание цирка Буланова. Когда цирковые представления приедались зрителям, а качество их было не высшего класса, начинались чемпионаты французской борьбы, собиравшие довольно публики, особенно когда появлялись чёрные, красные маски. Кстати, один раз в «Мире Иллюзий» были гастроли женской труппы французской борьбы. Увидеть её мне не пришлось, отчасти по финансовым соображениям, отчасти по младости лет. А цветные афиши широко рекламировали гастроли.
В городе имелись две типографии — Лаго и Нутиса, где печатали многоцветные, красочные афиши о кинокартинах, спектаклях, гастролях. Афиши расклеивали на специальных вертящихся металлических тумбах, которые оживляли улицы. После советизации Крыма афишные тумбы убрали, афиши стали клеить на стенах, а затем вообще перестали их печатать, должно быть, в целях экономии бумаги и денег.
Кроме перечисленных выше лечебных учреждений, в Керчи рядом с торговой школой помещалась грязелечебница доктора Баумгольца, пользовавшаяся лечебной грязью из Чокракского озера. О Чокракской грязелечебнице я напишу особо.
Через город проходила линия Индо-Европейского телеграфа, небольшое двухэтажное здание которого стояло в начале Строгановской (Кирова) улицы, где сейчас выстроено здание Кировского райисполкома.
До революции Керчь жила, как и другие города Российской империи: в 1905 году всеобщая забастовка, в 1905 или в 1906 году еврейский погром, когда пострадала главным образом еврейская беднота — ремесленники, мелкие торговцы. В 1909 или 1910 году случилась эпидемия настоящей, а не выдуманной Керченской санэпидстанцией в 1970 году, холеры, с «мортусами», арестантами в промасленных халатах и с крючьями.
Как я писал выше, население было занято частично на предприятиях кустарными промыслами, рыболовством. Не упомянул я о сапожниках, которых было немало.
Большую роль в жизни горожан имели религия и религиозные обряды, обычаи. В Керчи до Октябрьской революции было 7 православных храмов, из них большой Свято-Троицкий собор с мраморными колоннами и полом, высокой колокольней с соответствующим набором колоколов. В этом соборе в 1900 году меня крестили, а в 1925 году я в нём венчался. Кроме того, в 5–6 верстах от города на высоком холме над Катерлезом (Войково) стоял Георгиевский женский монастырь. Он имел приличное подсобное хозяйство и небольшую гостиницу для приезжих богомольцев. Наверх, к храму вела красивая каменная лестница.
В храмовый праздник святого Георгия — 23 апреля, 6 мая по новому стилю на большом ровном поле перед монастырём ежегодно устраивали ярмарку-гулянье, на которую съезжалось множество крестьян из окрестных деревень и множество горожан, мелких торговцев.
Здесь устраивали выставки домашних животных, скачки на лошадях и игры с неизменным высоким гладким столбом и парой сапог на верхушке.
Аналогичный праздник проводился в Еникале 15 (28) августа в день праздника Успения, куда на подводах съезжалось много жителей деревень, а горожане — на дряхлой колёсной «Бабушке», с духовым оркестром для развлечения пассажиров.
Сейчас от монастыря не осталось и следа. Из храмов осталась небольшая Афанасьевская церковь по Верхне-Митридатской улице у бывшего здесь до революции старого кладбища.
Как красиво было это кладбище! Памятники, ограды, деревья и масса всевозможных сортов сирени. Особенно выделялся чёрный полированный мавзолей над склепом Томазини. У входа на кладбище со стороны Троицкой (Курсантов) улицы были большие ворота и калитка с аркой.
Весной, когда деревья покрывались листьями, расцветала сирень, это был, если можно так выразиться, райский уголок. Это место тем более ценилось, что до революции в Керчи было очень мало зелени, деревья начали сажать незадолго до войны 1914 года, для чего был разбит небольшой питомник в Казённом саду.
Ещё до 1919 года кладбище стояло в нетронутом виде, а затем зелень, деревья и кустарники вырубили, памятники разрушили, а в двадцатые годы надгробные плиты употребили на ремонт тротуаров в Керчи, так что, идя по улице, можно было читать под ногами надписи: «Здесь покоится прах раба Божия» такого-то.
Впоследствии тротуары покрыли асфальтом, а от кладбища остался пустырь, заросший дерезой, да место свалки мусора жителями окрестных домов.
Достопримечательностью Керчи была Большая Митридатская лестница, построенная в первой четверти XIX века русскими солдатами. На моей памяти никакие грифоны её не украшали. Сергеев-Ценский в своей эпопее о Севастополе 1855–1856 гг. в главе о разгроме Керчи англичанами и турками вскользь упоминает о «гранитных ступенях» Большой Митридатской лестницы, хотя гранитом там и не пахнет, и двух бронзовых грифонах у въезда в город против Почтовой дороги — плод фантазии автора.
Два каменных грифона на высоких постаментах, в спокойной позе, совсем не напоминающих нелепую фигуру с распахнутыми крыльями, да ещё с гребнем динозавра на шее, водружённые недавно на лестнице. Стояли анфас друг другу, вернее, сидели. У меня была открытка с фотографией грифонов, пропала во время воины.
Ещё до войны 1941 года правое крыло на лестнице на выходе на гору снесено при постройке бомбоубежища на Верхне-Митридатской улице, которую недавно «Иваны, не помнящие родства» переименовали в ул. Рыбакова. Кстати, при русификации Крыма в 1944 г. населённым пунктам в спешке было дано много странных, чтобы не сказать больше, названий, после чего Крым потерял свою романтику, получил. к примеру, новое имя Карасубазар, увековеченный в литературе. Как будто изменение топонимики зачеркнёт историческое прошлое области. Даже Инкерман, прославленный в двух войнах, не избежал внимания «Иванов» и получил нелепое имя — Белокаменск. Удивительно, как это не переименовали Бахчисарай, надо было дать ему имя хоть Бахчипариж.