8. Иван Шматько: Письма-воспоминания о Керчи ХХ века
Наиболее оживлённым базаром был рыбный с его обширной площадью, примыкавшей непосредственно к Генуэзской бухте, защищённой от норд-оста волноломом. Здесь отшвартовывались, главным образом, мелкие парусные и парусно-моторные суда как каботажные, так и заграничного плавания.
До революции наши суда свободно ходили за границу, равно как и заграничные беспрепятственно прибывали в Россию. Досмотром занималась таможня, находившаяся в небольшом здании здесь же на берегу. Здесь же швартовалась и «Бабушка», обслуживавшая рейс Керчь-Тамань. Привозила «Бабушка» и воду для желающих, вода в Тамани была гораздо лучше.
Обслуживали порт «летучки» неорганизованных грузчиков.
Здесь же размещался так называемый «Обжорный ряд», где бабы торговали горячими сальниками, печёнкой, требухой и прочей снедью. В разнос шла торговля чебуреками в специальной, с подогревом, жестяной посуде, греческой халвой, фигурными леденцами, мороженым, щербетом в причудливой длинной стеклянной посудине. Жарились на мангалах шашлыки — крымские и кавказские, каленые орехи и семечки.
В Керчи имелось несколько гостиниц, из них главная — Сидоренко, двухэтажная, стояла в нынешнем сквере Мира и фасадом выходила на Ленинский сквер. В подвальном помещении — ресторан «Замок Тамары», рядом на Воронцовской — обувной магазин Денисова. Кроме гостиниц, имелись номера при постоялых дворах. Одно здание сохранилось до сих пор, двухэтажное на улице В. Дубинина. Нижний этаж занимали жильцы-ремесленники, верхний этаж занимали номера. Навесы постоялого двора снесены, кроме того, многие жильцы в городе сдавали комнаты внаём, предлагали «домашние обеды».
Издавна «на Руси веселие пити». Керчь не являлась исключением — на Магистратской (Советская), где стоит дом водников, была казённая винная лавка. Здесь продавалась водка в посуде от сотки (100 г) до четверти (2,5 л), спирт, денатурат. Плана продажи у продавца не было, он получал твёрдый оклад и обязан был точно соблюдать время начала и конец торговли. В городе случались пьяные драки.
Мартовская 1917 года, как и везде, была встречена с энтузиазмом. Были митинги, шествия, многолюдные демонстрации.
Осенью прошли выборы в Учредительное собрание по пяти или шести спискам.
в начале 1918 года город был взбудоражен зверским преступлением: ночью была вырезана и ограблена вся семья Золотарёвых, включая горничную и конюха, всего восемь человек. Хоронили одновременно восемь гробов.
Раскрыть преступление помог случай. На одной девушке знакомая убитой горничной увидела часики, принадлежащие последней (раньше среди женщин была мода носить золотые часики на шее, как медальон). «Где взяла?» — «Такой-то дал». Убийц поймали, ими оказались рабочие Золотарёва, если не ошибаюсь, их было три человека. Фамилии их не помню, прошло ведь больше 70 лет. Преступников судили или нет — не знаю, но всех повесили в крепости.
В январе 1918 года из Севастополя в Керчь пришло судно «Аю-Даг». Тральщик или грязнуха во главе с Шевяковым. Советская власть была установлена мирно, без вооружённой борьбы. Были произведены обыски среди буржуазии в поисках оружия, наложена контрибуция. Часть контрибуции попала к матросам, от них к девицам, а от них к мастерам «золотые руки». Один из таких мастеров, наш фабричный слесарь, сделал мне обручальные кольца в 1925 году. Тогда же он предложил мне золотое кольцо с бриллиантом в платиновой оправе за две тысячи рублей, но поскольку имущества у меня было только всего, что на мне — сделка не состоялась.
Советская власть просуществовала в Керчи до 30 апреля 1918 года. В город вошла германская воинская часть со стороны вокзала. Немцы с оркестром прошли через город в крепость, и в городе они встречались редко. Интересно, что в тот период охотнее всего немецкие солдаты общались с евреями. Объяснялось это тем, что еврейский жаргон схож с немецким, и они могли разговаривать между собой.
. В то же время организовалась в Крыму республика Таврида, просуществовавшая до занятия Крыма Красной Армией в 1919 года. Республика даже свои деньги печатала. Поздней осенью 1918-го после капитуляции Германии в Керчь пришли две миноноски, не то французские, не то английские. Было пасмурно, холодно, дул норд-ост, но встречать «союзников» пришло на Широкий мол, где швартовались суда, множество народа. Все были радостно настроены, казалось — раз Германия капитулировала, кончилась война и начнётся мирная жизнь.
Увы! Война только начиналась.
Шматько И.Е., Керчь, 29.03.1988 г.
P.S. Пристань у бульвара была жива, если можно так выразиться, ещё в двадцатых годах, а затем как-то в шторм повредилась часть, выходившая в море, пристань уменьшилась наполовину, а затем во время ледохода была снесена и остальная часть, осталась только часть свай. Пристань в дневное время служила удобным местом для ловли бычков и розмаринок удочкой. В двадцатых годах я жил на Первой Митридатской улице и частенько забавлялся уженьем, один раз мне даже посчастливилось поймать подряд три глосса.
А вообще «профессионалы»-старики для продажи ловили бычков с яликов в бухте, имея у кормы садок и продавали на базаре живых бычков.
Что мне известно о дореволюционной Керчи, я описал, что сам видел, что слышал от других.
В Керчи я знал фотографов — Беликова и Жермунского на Воронцовской улице и Бернштейна на Дворянской, рядом с Азчерниро. Если не ошибаюсь, фотография, кажется, и сейчас там. Бернштейн слыл отличным фотографом, и его снимки печатали на почтовых открытках. Его же при советской власти приглашали фотографировать промышленные предприятия, в том числе и цеха табачной фабрики в начале тридцатых годов.
До войны у меня было несколько открыток с его снимками. Большая каменная лестница Георгиевского монастыря, ведущая от подножия холма к вершине, где стоял монастырь; грифоны у Почтовой дороги (ул. Чкалова), стоявшие в спокойной позе на высоких постаментах друг против друга, совсем не похожие на нелепую фигуру с гребнем динозавра, украшающую Большую Митридатскую лестницу; самая красивая, пожалуй, часть города — квартал, занимаемый ныне сквером Мира с единственным в городе трёхэтажным домом. С левой стороны квартал двухэтажных домов, рыночные постройки и Предтеченская площадь с Греческой церковью.
В сравнении с прежней, нынешняя площадь Ленина кажется пустырём.
Эти открытки пропали во время войны. Сейчас у меня есть только одна открытка того же Бернштейна «Вид на Митридат с Графской пристани» бульвара. Мы, обыватели, называли пристань «Царской», почему, тоже неизвестно, может быть потому, что у Северного конца бульвара была другая пристань, где греческие мальчики-подростки давали на прокат желающим ялики, сделанные их отцами.
На открытке виден «Храм Тезея», по крайней мере, в начале века служивший солдатской церковью, слева видна небольшая колокольня, следы которой были видны ещё в конце сороковых, начале пятидесятых годов,
«Храм Тезея» вышел из войны целым, если не считать слегка побитой осколками северной стены. Докончили «Тезея» «Иваны непомнящие родства» из керченского общепита, которые разобрали здание и на его месте поставили ресторан, надеясь на златые горы. Здание, украшавшее город, погибло навеки.
Наверху горы — Мавзолей на могиле Стемпковского, из войны он тоже вышел без повреждений, взорван в начале лета 1944 года сапёрами при постройке Обелиска на горе Митридат. На фото видна дорожка, связывавшая 2-ю Митридатскую улицу с Первой.'
Время, ненастья, разрушили её — и сейчас от её осталось только 25 ступеней внизу.
На снимке слева на Второй Митридатской улице видна хибара, уцелевшая до сих пор, дома ниже неё разбиты или сожжены во время войны.
Одно время летом, ещё до революции, но уже во время войны с Германией 1914–1917 годов в Керчи появился парусиновый балаган, нечто вроде кунсткамеры, увешанный яркими афишами.
В первом отделении балагана находилась «говорящая голова». Это была женская голова с плечами и задрапированным туловищем. Помещалась она почти под потолком, так что смотреть на неё нужно было снизу вверх. Голова была слегка наклонена к публике, лицо очень красивое, но чрезвычайно грустное, отвечала она на вопросы тихим, таким печальным голосом, что редко кто решался задавать ей вопросы, больше разговаривал с ней хозяин балагана.
В другой комнате был монстр¬мужчина без рук, ручку с пером держал пальцами правой ноги и писал желающим записки. Почерк красивый, почти каллиграфический. Балаган простоял недолго, около двух недель.
Что касается цирка на этом пустыре — я о нём ничего не знаю, к тому же и площадь самого пустыря для постройки здания цирка была бы тесноватой. Возможно, на этом месте, раньше или позже описанного мною, строили и другие балаганы.
Арнольд Лурих появился в Керчи в роли борца в цирке Буланова на Старом базаре не то под красной, не то под чёрной маской. А что это значит, поясню ниже. Когда цирковые представления надоедали публике, а они надоедали довольно быстро, так как выдающихся цирковых артистов Керчь мало видела, артисты комплектовались из середнячков, частично из местных, вроде «знаменитых» сестёр Бескоровайных, главное достоинство их заключалось в том, что они выступали в трико, впрочем, как и положено артистам цирка.